27 февраля 2016 года, суббота. Москва. До премьерного показа фильма Зоси Родкевич «Мой друг Борис Немцов» около шести часов. Зося, девушка с ярко-бирюзовыми волосами, рассказывает о том, зачем она плюнула в стакан известному политику, почему не стала работать феей, и что для нее значит настоящая режиссерская воля.
Участники беседы – Зося Родкевич и Ксения Гагай.
Ксения: Для меня самое интересное – это про смерть. Как ты живешь с пониманием того, что твой герой умер? Расскажи, я не могу себе даже представить.
Зося: Марина Александровна всегда говорила, что самое сложное – это конец фильма. И вот, когда твой герой умирает…
К: вместе с ним заканчивается и фильм….
(Пауза)
З: На тот момент, когда это случилось, я его (Бориса Немцова) уже давно не снимала. Не снимала его с осени 2014-го. Был «Артдокфест», на котором показывали «Срок», и Саша Расторгуев все говорил: давай доделывай про Немцова, ты ничего не доделываешь, давай. А я не понимала, че там доделывать, там ничего же нет, никакой драмы, ну мы просто смеялись, катались, и все. И на «Артдокфесте» какой-то мужик спросил: а почему у вас в фильме (имеется в виду «Срок») нет Бориса Немцова, и вот Саша с этой сцены огромной сказал, что про него фильм делает Зося Родкевич.
А я на следующий день переезжала в Питер навсегда (смеется), ну и думаю, возьму с собой весь архив (съемки Б. Немцова), отсмотрю, все равно нечего будет делать. И вот я сижу в Питере, у меня душевные страдания, любовь, я нигде не работала. Мы поехали в лес, там ни света, ни воды в домике, и мне пишет подружка из «Реальности» (документальный проект А. Расторгуева и П. Костомарова): Немцов застрелен, надо срочно делать ролик. Я пишу: ха-ха-ха. То есть вообще не поверила. И вдруг начинаю получать сообщения еще и еще: Немцов убит на мосту, застрелен и так далее. Я не знала, что делать. Я тут с чуваками, которым даже сказать об этом не могу, они смеются, что меня вообще такое волнует. Ну и я пошла одна в лес, порыдала. Потом пришла в себя. Мы нашли радио, приемник на батарейках, всю ночь сидели и слушали, как там чего.
С одной стороны я понимаю, что это как раз то, о чем говорила Марина Александровна, вот он конец моего фильма! Но тут же, с другой стороны, я вспоминаю все, Немцова… Да на хер такой фильм вообще, лишь бы человек живой был. Я бы другое кино сделала, только бы он жил.
К: Да, какой был фильм, если бы его не убили, ты думала об этом?
З: Ну я бы сделала кино, но не знаю, как бы он на него отреагировал. Вот мне пишут люди, мне много незнакомых людей сейчас пишут, что ему бы очень понравился фильм, он бы гордился и так далее. Я в этом вообще не уверена. Я помню, как в начале осени последней, когда он предложил мне свой вариант, что типа его люди не знают, надо всем объяснить, кто он такой, надо закадровый текст. Ну и мы тогда разругались, я ушла, плюнула ему в стакан…
К: Разозлилась?
З: Реально. А потом Расторгуев мне сказал: да давай сделаем этот супер кич, посадим его в большое кожаное кресло, пусть он там наговорит. И я с ужасом думала, что не хочу делать такой фильм. Ну, короче, я даже не могу предположить, как бы он отреагировал. Наверное, сказал бы, фу, че за г…но.
К: А родственники видели кино?
З: Не видели. Видела Оля Шорина, его пресс-секретарь. Крутая тетка. Ей понравилось.
К: А тебе он не снится? Не могу об этом не спросить.
З: Да, очень часто. У меня еще со «Сроком» такая хрень была, что когда ты снимаешь какой-нибудь митинг, вытаскиваешь из толпы лицо, человека, следишь за ним, и когда потом уже монтируешь, кажется, что он твой знакомый. Потом ты встречаешь на улице этого человека, ты про него все знаешь, привет, руку ему готов пожать, а он вообще не в курсе, кто ты такой.
К: Да, ты же на каком-то тонком уровне вмешиваешься в жизнь человека, когда монтируешь, рассматриваешь его, тут же связь очень прочная возникает.
З: У меня со всеми такое. Есть одна героиня, многодетная мама, я ее сейчас снимаю, когда мы с ней в детдом поехали, мне вообще снилось, что я это она, сон от ее лица. Крышу вообще снесло.
К: А правда, что Немцов – родственник жены Ельцина?
З: Да ты че. Он вообще нормальный. Рос без отца с мамой-врачом. Родился в Сочи, по-моему, потом они переехали в Нижний. У него вполне обычная семья.
К: А он о детстве своем много рассказывал?
З: Ну его скорее не детство перло, а молодость, 20-22.
К: Он с тобой себя ассоциировал, наверное?
З: Да. А еще я знаю практически про всех его женщин, только зачем мне все это, не понятно (смеется). В этом плане он, конечно, еще тот чувак был, но это его не портило.
К: Но он в твоем фильм вроде бы не отталкивающий, наоборот.
З: Потому что за этим еще что-то есть! Как он, например, жирный шашлычок обсасывает, или там: я супер-пупер физик, и у самого – наклейка на носке. Ну, то есть много всего. Главное было – не раздражаться. Я все время чувствовала, что у него есть какая-то большая жизненная волна.
И настроение он менял: и злился, и грустил, например, в Екатеринбурге, когда кампания шла не так, как он хотел. Уставал, болел, ну как каждый человек.
Еще он любовался собой. Он просил не снимать во время еды, когда он с друзьями за столом. Ну и, в принципе, никаких запретов больше не было в отличие от всех остальных. Я тут недавно Яшина снимала, который раньше «разводил гестапо»: там не снимай, тут снимай. А сейчас, когда он доклад делал 23 февраля, разрешил снимать все подряд, как Немцов. Не знаю, почему это он. Все тут дразнят его, что он хочет стать вторым Немцовым.
К: Ты Яшина не думала снимать? Или кого-то еще? Кто тебе был еще симпатичен из «оппозиционной компании»?
З: Нет, не думала. К Яшину я только недавно прониклась, есть в нем что-то романтическое и революционное.
К: Тебе же должен нравиться Удальцов. Он левый.
З: Я снимала его, но не так близко. Удальцов быстро сел под домашний арест. И сейчас он «перекрывает коридор», как все шутят. Его толком и не снимешь. Ну а Немцова я же снимала по новостным поводам, кого-то выбрали там куда-то, в партию. Это были новостные ролики сначала. Я приходила к нему, а он: подожди, пойдем кофе попьем, потом сходим в одно место. И по дороге рассказывает новость, за которой я приезжала. В Екатеринбург он сам меня позвал. В принципе, «Ленте» (проект lenta.doc) это было не нужно, они это не брали, говорили, что для «Срока».
К: Я тут недавно смотрела этот ролик, где чувак в аэроэкспрессе делает вид, что говорит с Немцовым, пристает к какому-то вообще постороннему человеку.
З: Дааа! А у него другой был любимый, про котика. Ты видела? Он его раз в три дня точно смотрел. Там такого кота будят и говорят: Борис Ефимович, зачем вы летали в Торонто? (Смеется) Там минут семь. Я даже вставила его в фильм, но мне сказали, что это совсем уже авангард, нельзя такое делать.
(Смеются)
К: А ты как режиссер управляла своим героем во время съемок? Ну, говорила ему: давайте это сделаем, а теперь вот это…
З: В 95 процентах случаев он сам все делал. Мои идеи были простые, в стиле пойти прогуляться. Хотя, может, если бы я что-то такое делала, то смогла бы лучше снять. Он не против таких штук был. Хотя тогда потерялся бы момент, когда он совсем не обращает внимания на камеру.
К: Да, все время же этот выбор: я наблюдаю или я руковожу.
З: Ну вот меня Саша (Расторгуев) за это ругает. В Норильске довел меня до истерики, что типа я не могу режиссировать. «Ты не режиссер, а просто поливальница. Если тебе надо, чтобы у тебя велосипед проехал в кадре, ты найдешь этот велосипед». Нужно проявлять режиссерскую волю. Но я с этим вообще не справляюсь, я не умею делать постановки. Все это заканчивается тем, что я рыдаю, никакой я не режиссер, если не умею так делать. Но надо учиться все равно.
З: Мне Саша (Расторгуев) сегодня предложил в начале выступления сказать, что я была в «Сахарнице» (Сахаровский культурный центр в Москве) на трех похоронах. Первые самые веселые были. Ну, нельзя так, конечно… В общем, хоронили парня, который в Голландии попросил политическое убежище, нбпшник, лимоновец, а после похорон на улице подрался Удальцов с каким-то лимоновцем.
К: Ну по-русски вроде бы, нормально так подраться на похоронах.
З: Вторые похороны были Новодворской, я там Немцова снимала. А потом и он.
Но сегодня будет круто. Люди будут сидеть в том же зале, в котором его хоронили. Кто-то будет сидеть там, где гроб стоял. Не знаю, что они будут чувствовать, я бы охренела.
К: Тебе не страшно?
З: Я вчера, когда проверяла звук, мне было как-то странно.
К: Ну, ты знаешь, что будешь говорить?
З: Я вообще никогда ничего не готовлю, у меня проблема, я не умею говорить. Еще Марина Александровна говорила, что режиссер должен уметь доносить свою мысль, поэтому я не знаю, что будет. Ну, обычно желаешь там приятного просмотра и просишь задавать вопросы. Но когда я в этот раз вышла на «Артдокфесте» и попросила задавать вопросы, Манский такой забрал микрофон и типа говорит: не будет у нас никаких вопросов, давайте поскорбим. Может так и сегодня будет. Ну а че там спрашивать, вроде все понятно.
К: А ты себя не ассоциируешь теперь с либеральной тусовкой, с теми, кто за Навального и так далее?
З: Ну это просто моя работа, я же с ними на вечеринки не хожу. Мне платили за это деньги. Ну, вот был у меня один друган из этой тусы (Борис Немцов), из лидеров. А так, у меня в друзьях автономы (леворадикалы или анархисты), чуваки с Болотной, вот один парень недавно вышел, с его компанией я дружу.
К: А ты ходила на Болотную?
З: Я на Болотную вообще пошла на свидание (смеется). Меня позвал мальчик, очень вообще мне нравился. Он был анархист. Думаю, возьму с собой камеру. У меня еще мини-диви была. Я не работала в «Сроке», но «Зама, уходи» уже была. Короче, я иду. Где он, вообще не понятно. Все перекрыто, телефон не доступен, потом доступен. Он такой: не ходи сюда, меня вяжут, ж..па вообще. Я такая: нет, мне туда по-любому надо. Ну и поскольку его уже на тот момент забрали, я стала снимать.
Фрагменты, не вошедшие в фильм «Мой друг Борис Немцов»:
К: А расскажи немного про Школу документального кино и театра. Когда ты там училась, тебе же было вообще немного лет?
З: Я закончила обычную школу и пыталась поступить во ВГИК. Но там что-то вообще полная гниль, и быстренько я оттуда убежала. Соответственно надо было что-то делать.
Пошла в газету «Московский комсомолец». У меня очень удачно складывалось там карьера. И когда я уже год проработала, я подумала: что я вообще здесь забыла? Журналистика – это полная хрень. Однажды была планерка, и умер Егор Летов. А для меня Летов – это вообще супер столп. И они такие обсуждают: так, ну кого мы возьмем? А, этот? Говорят, он умер от передоза. Нет, говорят, он умер от того-то. То есть они обсуждают его как мешок с картошкой. Я расплакалась на этой планерке и поняла, что надо валить быстрее-быстрее. И как раз у Разбежкиной был набор. И я пошла. Мне 18 еще не исполнилось. У нас был экспериментальный курс, мы два года учились.
Потом закончила, и у меня снова стремная работа началась. То я клоуном работала, то феей на всяких детских днях рождениях. Да, и все это печально закончилось, потому что у нас был такой финал: феи вылетают в окошко, типа оставляя ребенку подарок в спальне. А в этой спальне мы должны были переодеваться. Короче, я в этой спальне забыла крылья. И получилось, что фея вылетела в окошко, оставив крылья на кровати. И меня уволили оттуда. Максимум месяц я могла где-то продержаться, меня отовсюду увольняли.
А потом я познакомилась с Сашей (Расторгуевым), и им понадобились тогда в «Срок» просто работники, это был июнь 2012 года. А я еще тогда приперлась со своим парнем странным. И они такие: да типа мы подумаем. Потом звонили мне в Крым и говорят: не хочешь Якименко поснимать в Сибири? Завтра летишь. Я думаю: а че, окей, мне пофиг.
(Смеются, потом пауза)
*
К: Мне нравится конец твоего фильма, когда кадры хроники идут, молодой Немцов, красивый такой…
З: А ты проассоциировала, что это он поет песню, там на вокзале, и она потом в конце же? Потому что у меня была такая бойня со звукорежиссером, он говорит: почему вы вообще в конце поставили эту песню? Я говорю: потому что он ее поет. Он: это вообще никто не считает, все забывают. И взял, поставил мне на мое лицо, когда я, знаешь, переворачиваю камеру, поставил Немцова фразы, как он поет. Так странно смотрелось.
К: Я просто поняла, что просто так песня не может быть.
З: Видишь, ты просто прошаренная.
К: Мы еще вчера думали: кто его убил, зачем это все?
З: Кто убил? Не знаю. Я-то точно не знаю, кто его убил, как ты понимаешь.
К: Я в новостях читала, что якобы убийство давно раскрыли, еще до Нового года.
З: Я как раз раньше говорила во всех интервью, что наиболее похожая на правду версия, что ФСБ хотели скомпрометировать Кадырова перед Путиным и просто подставили чеченцев. Что типа там был какой-то конфликт между ФСБ и чеченцами развинтившимися. Но сейчас я не знаю, я с папой поговорила, с Яшиным общалась, и мне кажется, что его и по правде чеченцы. Ну а что, они скомпрометировали его (Главу Чечни Р. Кадырова)? Его ничего уже не скомпрометирует. И он продолжает отжигать и всякую творить чернуху. Поэтому возможно, что и чеченцы реально замочили.
А он же (Борис Немцов) собирал подписи против войны в Чечне, собрал миллион подписей. Представляешь…
К: Нам надо не пропустить момент, когда выходить.
Двумя часами позже. Москва, Садовое кольцо, Марш памяти Бориса Немцова, многотысячная толпа. В небе висит патрульный вертолет
К: Смотри, это же все, по сути, зрители твоего фильма. Ты же причастна теперь к настоящему историческому процессу непосредственно.
З: Да случайно так. Хотя я к нему причастна еще с «Зима, уходи», с протестов 2011-го. Но не скажу, что мне хочется в таком духе продолжать.
Толпа скандирует: Россия будет свободной, Герои не умирают, Долой власть чекистов, Свободу Павленскому, Госдура позор.
З: Ну че, пойдем?
К: Пойдем.
(Уходят в толпу)
*
Справка. Убийство российского политика Бориса Немцова произошло 27 февраля 2015 года в Москве. Немцов был застрелен поздним вечером на Большом Москворецком мосту. В конце января 2016 года издание «РБК» выпустило материал на базе окончательной редакции обвинения. По нему, убийство политика начали готовить в конце сентября 2014 года, организаторами выступили боец чеченского батальона «Север» внутренних войск МВД Руслан Мухудинов и «иные неустановленные следствием лица».
В субботу, 27 февраля, через год после убийства в Москве прошел марш памяти Б. Немцова, в котором прияли участие более 20 тыс. – по «белому счетчику», 7,5 тыс. – по данным МВД.
Материалы по теме:
- Непарадный портрет Бориса Немцова в фильме Зоси Родкевич — интервью Ларисы Малюковой («Новая газета»)
- «Зима, уходи!» выложена в интернет — фильм, снятый десятью режиссерами-документалистами, в числе которых — Зося Родкевич