Портал RGDoc.RU поговорил с режиссером Денисом Шабаевым о героях его фильма «Чужая работа» и драматургии картины.
Документальный фильм члена Гильдии неигрового кино и телевидения Дениса Шабаева «Чужая работа» вошел в основную программу «Кинотавра» — одного из престижнейших российских кинофестивалей. Премьера «Чужой работы» прошла в декабре прошлого года в рамках фестиваля «Артдокфест». Фильм также недавно получил награды сразу на двух престижных международных фестивалях документального кино — Visions duRéel в Ньоне (Швейцария) и goEast в Висбадене. Корреспондент RGDoc.RU Юлия Сергеева поговорила с Денисом о том, как проходили съемки в России и Душанбе, где режиссер нашел главного героя и как воспринимается фильм о мигрантах европейским и русским зрителем.
Юлия Сергеева: Денис, во-первых, поздравляю тебя с «Кинотавром» и вообще с отличной работой! Мне очень понравилось, как сделан фильм. Но также показалось, что в нем много продуманных, постановочных вещей. Особенно в работе с главным героем. Ведь он актер по образованию… И ты, видимо, не мог не использовать его «самоигральность»?
Денис Шабаев: Нет. В фильме нет ни одной постановочной сцены. Это метод скорее кинонаблюдения, очень близкого существования к героям, внутри их личного пространства. Кроме того, Фаррух учился актерскому мастерству в Таджикистане, а это игра на площадке с большим «плюсом», как в индийском кино — все очень ярко. Поэтому, когда он начинал немного подыгрывать, то это было сразу видно. Эти моменты в финальный монтаж не вошли.
То есть, правильно ли я понимаю, что ты шел исключительно за героем? Снимал то, что подсказывала тебе жизнь?
Наверное, можно сказать и так. Я старался акцентироваться на событиях и действиях моих героев, но намеренно не снимал ни комментарии, ни интервью, которые бы объясняли происходящее. И с моей стороны не было ни одной фразы: «Пройдись сюда, сделай то-то». Думаю, что если бы я попытался вмешиваться в происходящее, все бы разрушилось.
Что появилось раньше – тема или герой?
Сначала появилась тема. Я много путешествовал по Средней Азии, и мне хотелось сделать кино про этих людей. Снять их истории у них на родине и в России. Меня поразило, что, когда садишься в самолет в Душанбе, с тобой рядом идут на посадку уверенные в себе, успешные люди, а в Москве выходят уже бесправные, испуганные мигранты, – и мне хотелось попытаться найти эту точку слома в фильме. Не знаю, насколько это получилось.
Какая задумка, режиссерская сверхзадача была изначально, помимо того, чтобы просто показать, как живут мигранты?
Марина Александровна Разбежкина, продюсер фильма и мой учитель, говорила, что важно найти ответ на простой вопрос: «Зачем они сюда приезжают?» Я все время думал об этом в процессе съемок, и могу точно сказать, что деньги — не самое главное для большинства мигрантов. Все оказывается намного сложнее, когда погружаешься в их среду. Кроме того, мне хотелось попытаться увидеть нас, граждан России, с точки зрения гастарбайтеров.
Наверняка с организацией съемок тебе помогли сотрудники ФМС?
Да, это правда. Как ни странно, сотрудники представительства ФМС России в Душанбе оказались тоже заинтересованными в том, чтобы мигранты появились, наконец, не только в криминальных новостях, а в реальной жизни, с их настоящими проблемами. Я же хотел посмотреть на них «с чистого листа», отказавшись от всех стереотипов, которые нам свойственны в общении с ними. Считаю, что мне очень повезло с героями. Семья Фарруха оказалась самой подходящей. Наверное, даже типичной для Средней Азии. В советское время они были вполне успешными: отец – экономист, мама – юрист, у них свой небольшой дом в центре Душанбе. Но потом началась гражданская война, они потеряли все. Сначала приезжали в Россию на заработки, а потом перебрались окончательно. До сих пор они стараются найти свое место здесь. Вчера узнал, что в ближайшие дни будут сносить их «дом» на окраине Москвы. Конечно, их дом (а это строительный вагончик с небольшой пристройкой) — «самострой», но вся семья снова окажется на улице, и им придется начинать все заново. При этом они даже не рассматривают возможности вернуться в Таджикистан и готовы ехать в любой регион России, только не на родину.
В чем ты почувствовал драматургическую соль?
Наверное, в этой истории много всего. Фаррух, мне показалось, интересен тем, что он, вроде бы, обычный гастарбайтер – разнорабочий. Но при этом по образованию — профессиональный актер, и у него есть мечта – чего-то достичь в своей профессии, выйти на большую сцену… Поэтому Фарруху приходится преодолевать невероятное сопротивление среды мигрантов и традиционные устои своей семьи. Кроме того, ему уже 27 лет, а в таджикском обществе это уже вполне зрелый возраст, когда нужно крепко стоять на ногах, а не мечтать.
У всех в жизни есть драматургия. Но мне кажется, это как раз самое непростое – нащупать ее…
Наверное, но думаю, для этого нужно очень деликатно находиться «внутри» истории. Тогда видишь множество скрытых сюжетов, за которыми очень хочется пойти, но приходится себя ограничивать, чтобы не потерять целостность формы.
Ты знаешь, меня лично в твоем фильме тронули ни сами события, ни обаяние героя (хотя и это тоже), а то, как ты погружаешь и «затягиваешь» зрителя в атмосферу… В тот мир, в котором живут герои. Мне кажется, кино как раз удалось тогда, когда ты не чувствуешь дистанции с героем и растворяешься целиком в том, что видишь. То есть, ощущение, что ты сам сидишь с героями за одним столом. Как тебе удается это передать?
Это то, чему учат в Школе Марины Александровны Разбежкиной и Михаила Юрьевича Угарова. Та самая «зона змеи», которая находится внутри пространства своих героев и не разрушает ее. В этом есть невероятный драйв для тебя как режиссера, и если у меня хоть немного получилось, то это — хорошо.
Этому можно научиться или с этим нужно родиться?
Мне кажется, можно научиться. Нужно попробовать поступить в школу к Разбежкиной. Там очень конкурентная среда. Марина Александровна набирает много талантливых ребят и все постоянно, с первого дня, очень много снимают. Атмосфера школы провоцирует переступать через свои страхи и комплексы, через собственную боль. Без этого в какой-то момент становится невозможно двигаться дальше.
Заражает вирусом, в хорошем смысле этого слова.
Наверное, да. Но нужно понять и по-настоящему поверить в то, что камера тебе дает возможность войти в любое пространство и просуществовать там органично. А это — очень хрупкий, но невероятно завораживающий процесс.
То есть в какое-то время, герои просто перестают вас замечать?
Да, ты становишься частью их жизни, герои постепенно привыкают к тебе и перестают замечать камеру. В «Чужой работе» на это потребовалось больше двух месяцев. В общем, когда ты становишься героям близким человеком, проще искать драматургию.
Что в процессе съемок удалось понять самое главное об этих людях — мигрантах?
В начале съемок я испытывал к ним смесь недоверия и опасения. Сейчас они стали близкими мне людьми. И, мне кажется, теперь я их понимаю, чувствую. Как ни странно, зачастую у мигрантов до сих пор не произошло осознание распада Советского Союза. Для нас они – «чужаки», которые приезжают сюда только на заработки. На самом деле, если абстрагироваться от стереотипов, они едут в Москву как к себе домой, как в столицу одного большого государства. Добиться успеха, закрепиться в Москве очень престижно! Это означает, что тебя будут уважать родственники и соседи. В Таджикистане сохранилось немало советского, гораздо больше, чем у нас, но одновременно там очень активно развивается ислам, и многие уезжают еще и потому, что Россия оказывается им ментально ближе. Они едут за свободой, наверное, а не только из-за экономической необходимости.
кадр из фильма «Чужая работа»
Видимо, в этом и драма – они доброжелательны к нам, а мы считаем их «третьим сортом»?
Да, это большая драма. Они терпят эту несправедливость и унижения. Но выходцев из Средней Азии сложно вывести из себя. Их восприятие времени и жизни отличается от нашего. Оно шире рамок одной конкретной человеческой жизни. Они мыслят интересами своей семьи, и в этом, наверное, их мудрость.
Фильм прокатался по фестивалям. Есть разница между восприятием европейца и русского зрителя?
Он был пока только на двух фестивалях в Ньоне и Висбадене. Мне показалось, что зрители хорошо приняли фильм. После просмотров были долгие обсуждения, из которых становилось ясно, что европейцы точно считали все контексты истории, им был понятен сюжет. Ведь проблема миграции для них по-прежнему остается одной из самых животрепещущих.
Что самое ценное ты вынес из этих съемок?
Самое ценное – это отношения и дружба, которая возникает с героями. Я им очень благодарен за эти полтора года жизни, и немного жаль, что съёмки закончились. Возникает ощущение какой-то пустоты, которую нужно чем-то заполнять.
Какое самое главное качество для документалиста?
А ты как думаешь?
Думаю, умение слушать, наблюдать… Искренний интерес к человеку…
Я согласен: слушать — важнее, чем говорить.
RGDoc.RU. Денис Шабаев: «Слушать – важнее, чем говорить», 31 мая 2016 года.
Читайте также:
