У меня очень сложно с чувством дома – там, где дом, я давно не живу. Где хочу – там нет дома, а судьба у меня с чувством юмора – поэтому сейчас живу в Израиле, мы с мужем. Когда я пришла на открытую лекцию Марины Александровны, перед новым набором студентов – тогда ещё в Каланчёвский тупик на Красных воротах – вдруг поняла, что я дома. Не в этих стенах, а в том, о чём говорила Разбежкина.
Есть ли жизнь после Школы? Этот наивный и странный для взрослых людей вопрос, был актуален для многих из нас к моменту окончания учёбы: нам дали какую-то иную меру плотности жизни. И было по-честному не ясно – мы сами, вне Школы, потянем эту плотность? После защиты или не защиты дипломного фильма, каждый ушёл со своим «анамнезом» — про себя в жизни, жизнь в себе, про личную дальнозоркость или близорукость.
Я точно знаю, что пройти через рак смогла, во многом, благодаря учёбе в Школе. Через 4 месяца после Артдокфеста со спецпризом за «Морфологию», мне выдали на руки другую мою морфологию – в которой стояла стадия «3 А». В этом, вероятнее всего, есть какой-то умысел. Но очень много времени может уйти на расшифровку таких кодов жизни, без гарантии точного попадания в толкование судьбы. Я решила, что ей виднее. И что всё это не «за что», а «зачем». Как сказала на одной из лекций Разбежкина: не надо судорожно искать ответ на важный для себя вопрос – надо в нём, в вопросе, пожить. Вот живу.
Точно помню, когда во мне «включился» режиссёр. Я не делала этого специально, он сам – прямо в процессе первой химии в 62-й больнице Москвы. Я режиссёр док. кино помогала той, кто «на сейчас» был в моём фокусе – Инне Лесиной. И режиссер во мне почти всегда оказывался сильнее просто меня. Этот опыт стал моим рецептом.
Приезд в Израиль во время очередной войны (операция «Несокрушимая скала»), лечение и всё происходящее здесь — это было кино. Мы сняли квартиру, купили чайник, турку, сковородки и пошли за телевизором. Когда на весь город страшно взвыла сирена — муж нёс «добычу» на плече в большой плоской коробке, до дома ещё метров 300, и мы побежали — Валера с коробкой бежал и оглядывался — где я. А для меня, бегущей со всеми вокруг в бомбоубежище – это было не снятое кино. Я была и зрителем, и активным участником события, успевала бежать и смеяться – может, это психика так себя сохраняла. Через неделю от дикой жары первый раз в жизни упала в обморок – перед этим сдала кровь, и, уже начав таять, внесла себя в лифт. Этажом ниже выпала из него мужу в руки – он очень кстати в это время не курил, а ждал меня в маленьком холле первого этажа больницы. Меня уволокли под капельницу, а для меня это высшая форма невезения. Я очнулась голодная и злая. Лежала и думала – сейчас только сирены для полного счастья не хватает. Через несколько минут я получила подуманное, и даже обрадовалась, что сейчас меня точно спасут от капельницы – но вышколенный войнами медицинский персонал вмиг усадил меня, и остальных потерпевших от жизни в инвалидные кресла, и бегом повёз в бомбоубежище. Муж бежал рядом, с моей капельницей в руках. Проезжая мимо автомата с едой, я вцепилась в него правой рукой, сказала, что упала в обморок от голода, и пусть мне дадут хоть что-нибудь съесть. Сирена к этому времени закончилась, мне дали какие-то печеньки, и вернули в приёмный покой докапать лекарство. Я лежала и опять смеялась — потому что это было ещё какое кино! И жизнь дала шанс в нём поучаствовать, а Школа — увидеть его.
Вопрос «зачем» помог пройти через болезнь. С этим вопросом, как с белым флагом, идёшь снимать новое кино. Этот ценный вопрос вырос во мне в Школе. Ну, или уже готов был вырасти, и его там щедро полили, чтобы точно выжил.
Сейчас в работе фильм «Бархатный сезон» (рабочее название «Резьба по дереву») . О герое фильма, израильском художнике Саше Галицком я узнала по наводке Марины Александровны. Позвонила Саше, поговорила, поняла, что человека из трубки «надо брать», предупредила, что я с камерой — это надолго. Теперь у меня есть 540 Гигов, которые совсем не гарантия, что из них получится фильм. Вот сижу, крою. Страшно очень — материала много, много иврита, на котором я умею молчать больше, чем говорить. Фильм будет о том, как один человек может стать для многих других продолжением их жизни.
А ещё на днях мы переписывались с очень дорогой мне Алкой Максимовой. И смеялись в сообщениях с Аней Зайцевой. Лиза Воробьёва, Лидка, Кати 
, Саша Одынова, Беата, Оля, Динка с текстами, рисунками и стихами. Даня с ними же. Учёба (после Школы) в Сценарной Мастерской Александра Гоноровского, которая дала много чего ценного именно для документального кино, а бонусом — и для жизни. Конспекты с лекций Александра Маноцкова, Анны Анатольевны Степановой, Светланы Адоньевой. Возможность написать им за жизнь, и получить ответ — это моё нажитое сразу с процентами богатство. Время учебы надолго — если не навсегда — меняет жизни тех, кто решит учиться режиссуре документального кино. Есть опасность, что дадут больше, чем сможешь взять. И будешь с этим идти дальше, нести, волочь, делиться, но всё равно много останется.
Ещё (из школьных последствий) в октябре 2015 в Израиль с фильмами и лекциями приезжала Марина Александровна. На одном из показов в Тель-Авиве она сказала, что «после фильма поговорим, а мы с моей ученицей, которая сейчас тут живет, пойдем кофе попьём ». На меня тут же напало тёплое чувство превосходства, которое М.А. может снести взглядом, при случае. Но именно в процессе того кофе к нам за столик пришла Женя Шустикова с дочкой Соней. Женя в Израиле два года, в России работала шеф-редактором Дирекции научно-популярных программ Первого канала. Марина Александровна нас познакомила. Через неделю я позвонила Жене с идеей проекта, которым занималась в Москве. Женя познакомила меня со своим мужем Аркадием Коганом (до Израиля — главный режиссёр Дирекции научно-популярных программ Первого канала ). Сейчас мы вместе начали проект, связанный с документальным кино и историями семей. Аркадий сделал сайт проекта «История семьи». Это, конечно, реклама, но не только нашему проекту, Школе тоже.
Без того вечернего кофе в Тель-Авиве с Разбежкиной этого проекта не было бы.
Поэтому жизнь после Школы — как коробка шоколадных конфет из Форреста Гампа: никогда не знаешь, какая жизнь тебе попадётся, а Школа — она про то, что пробовать надо любую.
Инна Лесина, май 2016 г.
Фото из личного архива Инны Лесиной
Инна Лесина окончила Уральский Государственный Университет, факультет искусствоведения.До этого изучала теорию музыки в музыкальном училище им. Чайковского. Много лет работала на телевидении, а в 2013 году окончила Школу документального кино и театра Марины Разбежкиной и Михаила Угарова.
ФИЛЬМОГРАФИЯ
- «Морфология», 2013
- «Бархатный сезон», 2016
Материалы по теме:
- Выпускница Школы доккино и театра Инна Лесина — в эфире израильского телеканала ITON.TV
- Специальный приз жюри на Артдокфесте получил фильм Инны Лесиной «Морфология»
- НЕСНЯТОЕ КИНО. Беата Бубенец. Параллельная реальность
- НЕСНЯТОЕ КИНО. Наталия Мещанинова. Интерпретация — наше все
- НЕСНЯТОЕ КИНО.Наталия Мещанинова. Медовая волна
- НЕСНЯТОЕ КИНО. Ксения Гагай. Куда я ушла
- НЕСНЯТОЕ КИНО. Аля Фисенко. Тетрис-философия
- НЕСНЯТОЕ КИНО. Маша Турчанинова. Антоколь
